Тихим сентябрьским днём так хотелось просто посидеть на лавочке, не думая ни о работе, ни о своих не таких уж мелких проблемах. Как назло, с самого утра и до позднего вечера мимо подъезда шастали туда-сюда мамочки с колясками, будто и дел домашних у них не было. Они раздражали меня своим наигранным материнством и упорным нежеланием остановиться хотя бы на минуту, чтобы оглядеться по сторонам.
Мелькающие перед глазами женские тела по неизвестной мне причине напоминали крестовый поход или вселенское светопреставление. Каждый раз при виде очередной колясочки синего или розового цвета я напрягалась от желания подойти к счастливой мамаше и задать ей наиглупейший вопрос: «А у вас мальчик или девочка?», ведь и так было понятно, кто спал в коляске синего цвета. Так было принято. И точка. А кто так решил, одному Богу было известно.
Сегодня было воскресенье, и поэтому во дворе было особенно многолюдно. Казалось, что на прогулку вышли не только жители нашего дома, но и залётные командированные, и местные алкоголики, и бомжи. Каждый был занят своим собственным делом, не обращая никакого внимания на происходящее в двух шагах от его тела.
Девчонки-малолетки крутились на карусели, радостно взвизгивая в такт противному скрипу, раздающемуся всякий раз, когда кто-то из них отталкивался от земли ногой для придания ускорения видавшему виды агрегату.
Мужское население деловито стучало костяшками, играя в давно забытое домино. Иногда с той стороны слышались громкие выкрики и нецензурщина, прерываемая возмущенными голосами проходящих мимо очень взрослых женщин, вышедших в тираж лет двадцать назад. В ответ на замечание раздавался пропитой басок одного из игроков, сидевшего спиной к почтенной публике:
– Шла бы ты отсюда, мамаша. А то, невзначай, могу и прибить. Видишь, какие у меня кулаки? Сначала бью, а потом думаю, – весело гоготал молодой нахал, не только демонстрируя синие от татуировок руки, но и многозначительно похлопывая себя по карману стареньких джинсов.
Как правило, старушка начинала креститься чуть ли не обеими руками сразу и метать грозовые молнии в негодяя, явно не уважающего старших по возрасту и не имеющего ни малейшего представления об элементарной этике.
В этот раз под раздачу попала симпатичная пожилая женщина. Получив свою порцию унизительных насмешек, она постояла с полминуты рядом с доминошниками, затем начала бочком-бочком продвигаться к своему подъезду, едва не шёпотом приговаривая:
– Креста на вас нет. Я же вам в матери гожусь. В наше-то время другая молодёжь была, не то, что сейчас, – бубнила она себе под нос.
– Ну и какой была эта ваша молодёжь? Вот уж не уверен, что лучше, чем нынешняя, – вступил в разговор прыщавый подросток лет пятнадцати.
Долговязый парень явно скучал, стоя в одиночестве, и поэтому был готов выслушать любую чушь. В том, что это будет именно чушь, он нисколечко не сомневался. Ну, что ещё могла рассказать ему эта старая кошёлка? Разве что какой-нибудь бородатый анекдот или поучительную сказочку из своей никому не интересной жизни.
– Коленька (тебя ведь Николаем зовут? – мальчик согласно кивнул головой), хочешь, я расскажу тебе кое-что из своей собственной жизни? (мальчик снова кивнул головой, но уже не так уверенно, как в первый раз). Ты ведь никуда не торопишься? (Николай слегка качнул головой, давая понять, что у него в запасе есть минут десять). Тогда пойдём ко мне домой, я угощу тебя замечательным вареньем и булочками. И варенье сама варила, и булочки – не магазинные. Ну что, идём?
– А хотите, я вам сумку донесу до квартиры? Наверняка, тяжёлая, – неожиданно для себя произнёс Николай.
Пожилая женщина благодарно улыбнулась и протянула свои пакеты подростку, стоящему чуть поодаль от неё. Зайдя в подъезд, она долго ковырялась в сумке, пока нашла ключи от квартиры. Тут уж Николаю ничто не помешало внутренне ухмыльнуться и пустить в голову крамольную мысль о том, что же может ему рассказать эта симпатичная старушка, целый час искавшая ключницу.
Зайдя в квартиру, мальчишка был крайне удивлён полным отсутствием каких-либо неприятных запахов, привычных спутников очень пожилых людей. Отдав продукты Маргарите Павловне (так она представилась), он быстро разулся, аккуратно поставив кроссовки на предназначенное для обуви место. Облегчённо вздохнув, Николай начал незаметно разглядывать всё, что попадалось ему на глаза, начиная от встроенного шкафа в прихожей, до кухонного стола, где уже стояли две большие чашки из белого фарфора и овальное блюдо со свежими булочками, выглядевшими одуряюще аппетитно даже на расстоянии.
– Иди мыть руки. Ванная – направо. Все полотенца только сегодня сменила, так что выбирай любое по своему вкусу, – словно прочитав его скрытые сомнения, произнесла бабуля (Николаю почему-то захотелось называть Маргариту Павловну именно бабулей, хотя так он обращался только к своей родной бабушке, когда ему было всего лет пять).
Зайдя в ванную, он огляделся по сторонам. И снова его удивил идеальный порядок. Повсюду царила такая стерильная чистота, будто здесь поработала целая команда уборщиков, снабжённых специальными приспособлениями, а не одинокая старушка. Николай тщательно намылил каждый палец, сполоснул руки водой и протёр их насухо вафельным полотенцем в огромных красных петухах.
Зайдя на кухню, он просто обомлел. На полу сидел серый кот. Такой огромный, что, на первый взгляд, казался собакой какой-то неизвестной породы.
– Не обращай на него внимания. Он глухой на одно ухо и такой же старый, как я. Остался от сына, – негромко произнесла Маргарита Павловна и рассмеялась по-девичьи звонко, увидев скорбную гримасу на лице своего гостя. – Это не то, что ты подумал. С сыном всё в порядке. Он уехал в Испанию и вряд ли вернётся назад. Вот и пришлось Афоню взять себе, не выбрасывать же такую красоту? – нежно потрепала она даже не дрогнувшего кота по серой голове.
– Садись к столу, выбирай любую чашку, – у старушки явно всё было в порядке с юмором. Какой тут выбор? Обе чашки были абсолютно одинаковыми, как однояйцевые близнецы. Впрочем, как и чайные ложечки, мирно покоившиеся на ослепительно белых блюдцах.
Взяв стоящую ближе к нему чашку, он с удивлением отметил, что бабуля не только успела за короткое время нагреть чайник и заварить настоящий непакетированный чай, но и выставить на середину стола целых три вазочки с вареньем. Не привыкший к такому разнообразию, мальчик немного взгрустнул и, недолго думая, взял с блюда самую красивую булочку, щедро посыпанную сахаром и корицей. Искоса глянув на бабулю, Николай подумал, что в этом доме никто его не осудит, и, как гостю, ему достанется всё самое лучшее.
Словно прочитав его мысли, Маргарита Павловна подвинула к нему поближе вазочки с вареньем и молча кивнула на хрустальные розетки. Нисколько не стесняясь чужого человека, Николай решил попробовать сразу всё. Уплетая за обе щёки приятно похрустывающую булочку, наворачивая домашнее варенье, запивая всю эту вкуснотищу горячим чаем, он даже забыл о настоящей цели своего визита. Поэтому непроизвольно вздрогнул от ласкового голоса хозяйки всего этого великолепия:
– Ты кушай, Коленька. А я расскажу тебе то, что обещала. Ты ведь не против?
Жующему мальчику ничего не оставалось, как кивнуть ей в ответ.
– Ну, так слушай. Случилось это лет тридцать, а то и пятьдесят тому назад. Тогда ещё не было у нас в деревне ни автомобилей, ни телевидения. Поэтому все ходили друг к другу в гости пешком и приносили с собой всё, что хотели: кто вязание, кто книги, а кто и бутылочку портвейна. Вот и я добиралась до своей тётки по материнской линии исключительно пешком. Деревня, где она жила, находилась километрах в трёх от моего дома, поэтому выходить приходилось с самого утра, когда все ещё спали, и на улице не было ни одной души.
Как-то раз мне пришлось взять с собой целую корзину всякой еды и выйти особенно рано. Даже петухи ещё не завели утреннего «Ку-ка-ре-ку», и ни одна корова не вышла за порог своего дома. Так вот, иду я себе иду, и вдруг слышу где-то за спиной оглушительно громкий раскат не то грома, не то взрыва. Остановившись, как вкопанная, я смотрела с нарастающим страхом на то, что происходило у меня на глазах. Прямо на меня летело что-то огромное, больше меня самой раз в десять. Эта махина не то гудела, не то квакала страшным голосом, приближаясь ко мне с неимоверной быстротой. Когда она со мной поравнялась, я упала в глубокий обморок, уронив корзину и всё её содержимое прямо на землю.
Открыв глаза, я увидела склонившееся над собой чумазое лицо кудрявого паренька. Он напряжённо смотрел мне в лицо, смешно приговаривая:
– Девушка, как вы меня напугали. Что с вами? Может вас подвезти до дома?
Посмотрев на него, я увидела стоящую рядом с ним корзину. Она выглядела так же, как до моего обморока: каждая вещь заняла аккурат то место, где и лежала раньше. Непонятно, почему совершенно незнакомый парень решил вдруг мне помочь, и как он сумел так быстро собрать выпавшее из корзины и догадаться, куда всё это разложить. Помолчав с минуту, я с опаской его
спросила:
– А где то чудовище, что неслось на меня по дороге? Неужто сбежало? – увидев на его лице недоумение и улыбку, я зарыдала в полный голос. – Ну как же вы его не видели?
Тут я подняла глаза. И обомлела. Прямо надо мной стояло то самое чудище с огромной головой и выпученными глазами. Только в этот раз оно молчало и, похоже, даже не собиралось ни нападать на меня, ни вообще куда-то бежать. Приглядевшись повнимательней, я поняла, что это оно очень похоже на грузовик, который я недавно видела на картинке в школьной библиотеке. Надо же было так опозориться перед незнакомым человеком. Приняв независимый вид, я решила притвориться, что пошутила и вовсе не испугалась какого-то там грузовика, хоть и видела его впервые в своей жизни.
– Ну, ладно. Пошутили и хватит. Я, конечно же, знаю, что никаких чудовищ не существует. Просто я играю в школьном театре, и мне иногда приходится нарочно падать в обмороки и плакать. И всё это делать так, чтобы было похоже на правду. Вы же поверили, что я испугалась? Вон даже корзиночку подобрали, – засмеялась я. – Кстати, меня зовут Катя, а вас?
Посмотрев с недоверчивой усмешкой в мои глаза, он негромко произнёс:
– А я – Константин. Можно – просто Костя. Я еду в Богословку, могу вас подвезти. Если, конечно, снова не будете плакать и в обмороки падать. А то я уж подумал, что ты умерла, – перешёл на ты парень, – полчаса не мог тебя откачать. Никогда бы не подумал, что в деревнях живут такие талантливые актрисы.
Всю дорогу мы с Костей болтали обо всём подряд, даже расставаться не хотелось. Прошло чуть больше года, и мы поженились. И с тех пор, если я снова начинала привирать (а за мной это до сих пор водится), мой муж вспоминал мне мой обморок и сочинённую на ходу историю о театральном кружке, где, якобы, я была заглавной актрисой. На все мои придумки он только улыбался и приговаривал: свежо предание, да верится с трудом.
Закончилась история, чай был выпит, булочки съедены. Оставалось лишь поблагодарить Маргариту Павловну и идти восвояси. Уже выйдя из кухни, Коля вспомнил, как она говорила, что её современники были совсем не такие, как сейчас. Конечно же, мальчик хотел в этом непременно убедиться. В ответ на его прямой вопрос, Маргарита Павловна перед тем, как закрыть за ним двери, рассмеялась и негромко произнесла:
– Коленька, как говорил мой покойный Костя: свежо предание, да верится с трудом.
автор Ирина Абеляр