Завтра Новый год.
Декабрь выдался ветреным, холодным и бесснежным. Многие годы декабрь предвещал праздник. Почти ежедневно сыпали белые хлопья, воскресеньями всей семьёй ходили на лыжах в Битцу, в лес, выбирали на ярмарке густую ёлку, чтобы украшать дом. А сейчас на улице и в доме было серо. Ни снега, ни ёлки, ни праздника.
Хотя завтра Новый год.
Если бы сегодня на город откуда ни возьмись обрушился снегопад, может быть, всё переменилось.
Мира Станиславовна сидела в кухне у окна и перебирала в памяти то, что требовало забвения, как природа снегопада. Ей шестьдесят семь лет. Четыре года назад инфаркт забрал мужа, Бореньку. Был всего-то на полгода старше её, познакомились ещё студентами факультета журналистики. Потом – газетчики, корреспонденты – с восторгом мотались по всей стране. Брали интервью, лепили очерки о трудягах-героях. Пили с новыми знакомыми страшные «Три топора», «С Васей в баню», «Бабоукладчик». И целовались, целовались, целовались где ни попадя.
«Жизнь пролетела, да…»
Боренька пришёл со службы, поужинал, сел к телевизору и умер. Отпевали в Воскресенской церкви и хоронили на Хованском кладбище. Мира Станиславовна ничего не понимала, молчала и сохла, словно сама ушла из этого мира. Всем занимался сын Данила.
Неделю назад в больнице от рака печени умер сын. Сорок пять лет, талантливый кинооператор, умница. Хоронили на Даниловском. Вышло, что под Новый год. Теперь тридцать первое число будет самым жутким. Цифра «31». Две петли на руки и кол в самое сердце. Ни мужа, ни сына, ни жизни.
«Ни снега, ни ёлки, ни праздника. Да…»
В кухню вошла невестка Аглая. Не умывалась она, что ли, не причёсывалась? Ходит, как чуча. Под глазами синяки, руки белые, словно обсыпанные мукой. Вчера не ужинала, всё курила и курила на площадке у лифта.
«Выгнать её из дома, что ли?»
Мира Станиславовна тихо заплакала.
– Мама, перестаньте! – невестка почти крикнула. – Чего вы хотите? Чтобы мы все тут зашлись в рыданьях? Юля вторую ночь не спит. У неё сессия в Университете, а она не спит. Чего вы все хотите?
И тоже заплакала. Ревмя заревела, упав на стул.
В доме после смерти мужа и сына остались три женщины: Мира Станиславовна, невестка Аглая и внучка Юля. Плачут и плачут, ревут и ревут.
«Чего вы все хотите?»
Мира Станиславовна оделась и ушла на улицу. Постояла у подъезда, подумала и отправилась в парк.
Тут было не так душно, как в квартире. Всё-таки небо над головой, деревья, аллейки, скамейки. Тоже серого цвета, но как будто случайного, вроде как забыли раскрасить. Придут художники и оживят. А пока можно потерпеть. Помечтать о том, как всё будет красиво.
– Вам нехорошо?
Перед ней стоял мужчина лет пятидесяти, высокий, бородатый, широкоплечий. Присматриваясь, щурил глаза, словно врач-окулист.
– Что с вами, мадам? Прихватило? Сердце?
Женщина кивнула.
Бородач вынул из кармана пачку таблеток, протянул ей прозрачный шарик.
– Положите под язык. Это валидол. Через пять минут опять расцветёте.
Мира Станиславовна не помнила, почему вдруг рассказала незнакомцу в парке всё дочиста. Тот слушал внимательно. Потом сказал:
– Это пройдёт. Жизнь – она как валидол. Вовремя под язык – и расцветёте.
Бородач свистнул. Свистнул очень громко, но прибежала маленькая такса, похожая на коричневую щётку для пальто.
– Как её зовут? – спросила ожившая Мира Станиславовна. Такса ей понравилась, словно игрушка девочке.
– Это он. Зовут Трюфель. Потому что любит шоколадные конфеты.
– Трюфели – это грибы.
– Грибы он не ест. Хотя можно попробовать.
– Разрешите его погладить?
– Пожалуйста. Кстати, хотите щенка?
– Дорого?
– В подарок. От помёта Трюфелю полагается один на выбор. Будет ваш. О’кей?
– Я подумаю.
– Подумайте.
Мужчина достал бумажник и вынул оттуда цветную карточку:
– Ратибор Пивцак, каскадёр, трюки на автомобилях. Вот моя визитка. Надумаете – звоните. Только не тяните. Завтра или послезавтра будет в самый раз.
Потом целый час они гуляли по парку. Ратибор рассказывал о Трюфеле и о таксах. Мире Станиславовне уже хотелось собаку, тоже похожую на щётку для пальто. Но надо было посоветоваться с невесткой и внучкой. Для спокойствия. Хотя решение созрело.
«Такса сейчас то что надо…»
Мужчина проводил женщину до дома. Говорили не останавливаясь. Трюфель семенил рядом и был очень забавен. Молчал, но казалось, что тоже участвует в разговоре.
Прощаясь у лифта, бородач сказал:
– В общем, звоните насчёт щенка. И просто звоните.
– Спасибо.
– И ещё…
Мира Станиславовна вошла в кабинку и обернулась лицом к Ратибору:
– Что – ещё?
– Я три раза разбивался. Почти насмерть. Думал, каюк. Но выжил. Понимаете?
– Не совсем.
Бородач усмехнулся. Трюфель почесал за ухом и зевнул с намёком: пора домой, хватит по чужим подъездам болтаться!
– Перемелется – мукА будет. Теперь поняли?
Двери кабинки закрылись. Лифт вздрогнул и Мира Станиславовна поехала наверх, на восьмой этаж.
«Завтра Новый год. А у нас ничего для встречи не готово. Ни снега, ни ёлки, ни праздника… Пойду после обеда в магазин, за шампанским».
Лифт гудел, одобряя пассажирку.
«Куплю брют, моё любимое. А щенка назовём Сникерс!»
……………………………………………………………………………………………………………………
«Боренька, Данила, вы не против?»
автор Сергей Бурлаченко