Дед мой, царствие небесное, всю жизнь был не дурак выпить.
Ну как выпить. Обычной была ситуация, когда бабуля по звуку подъезжающего мотоцикла определяла: “Опять ни уха ни рыла, да провались оно пропадом. Опять нажрался вдрабадан”.
“Днепр” тарахтел вдалеке, Шарик радостно лаял слыша хозяина, потом на угоре мотоцикл глох и скатывался вниз к дому, слегка тюкаясь в ворота. С него сваливался дед и с определенным трудом заходил в ограду.
Как он ни разу никого не убил и сам не убился – чудо из чудес и невероятная пруха. Алкоголь – зло и пьяный водитель – преступник, но нужно отметить, что в то время транспорта на дороге в селе было мало и не было резонансных автокатастроф, поэтому к пьяным за рулём относились сильно снисходительнее.
Утром дед вставал в пять утра, управлялся со всем скотом, чисто выбритый и наодеколоненный завтракал под бабушкин пилеж, покаянно вставляя “Мать, прости, больше не повторится”. Конечно повторялось.
Бабушка попробовала воздействовать через руководство совхоза. Директриса на деда только что не молилась, поэтому ответила: такого ответственного руководителя, как он, по пальцам сосчитать, на вверенном ему участке полный порядок, вся техника на ходу, в нетрезвом виде на рабочем месте не замечен, а что происходит после окончания рабочего дня – вне ее компетенции. И кто она такая, чтоб указывать самому авторитетному специалисту, как ему проводить досуг?
Когда Михаил Сергеевич объявил в СССР сухой закон, и дед стал постоянно приезжать с работы трезвым, бабушка была счастлива. “За это Горбачеву бы ноги вымыла и воду выпила”.
Талоны на алкоголь были у бабушки, водка использовалась строго на праздники и в качестве сельской валюты. Время от времени деду подворачивался случай, но их стало сильно меньше.
Однажды летом, когда у нас с сестрой были каникулы, дед прибыл с работы косеньким. Бабушка подняла брови, но ничего не сказала. Он ушёл кормить скот и вернулся изрядно навеселе. Вышел покурить – и все, уже в хлам. “Вон рыло-то набок увело! Где набрался?” “Да ты чо, мать, тебе блазнит. Откуда мне взять?” – дед пытался сделать честное прямое лицо, но получилось плохо.
“Где-то дома припрятано” – поняла бабушка и начала поиски. В пригоне, предбаннике, сарае не было. Оставался гараж. Вытащила у деда ключи – так и есть, десятилитровая бутыль браги из вишневого варенья на верстаке и рядом ковшичек аккуратно на гвоздике подвешен. Крикнула нам с сестрой: “Девки, тащите сюда три больших банки и два ведра воды!”
На следующий день дед после работы поставил мотоцикл в гараж, а бабушка хихикая слушала под окном “Богородицувдушумать” и хлопанье дверями.
– Бог-то долбанет однажды молнией по башке за такие матерки.
– Ты что ли вылила?
– А у тебя что ли было там что?
Дед посопел, но крыть было не чем – попался.
Через несколько недель мы с сестрой уронили ключ от дома в щель в крыльце. Дед приехал на обед, мы пожаловались, он отодрал доски сбоку и полез искать. Нашел ключ, 20 копеек, вязальный крючок и три банки браги, которые туда спрятала бабушка.
“Девки, нате вам двугривенный в копилку” – радостно сказал дед.
Брага снова поменяла дислокацию. Бабушка хватилась её только во время покоса. Поахала, поругалась на деда, но пришлось достать бутылку водки, прибереженную для других целей.
Дед умер девять лет назад. Всю жизнь он ухитрялся сочетать несочетаемое: безграничную любовь и самопожертвование по отношению к семье и тягу к спиртному. “Я не алкоголик, а бытовая пьяница”
Бабушка по нему сильно скучает и мы тоже.