То, о чём я сейчас расскажу, случилось прошлой осенью, когда только-только начали лить настоящие дожди. Честно говоря, мне не очень хочется рассказывать всю эту муть. А вам, наверное, совсем не хочется слушать. Но, говорят, стоит человеку поделиться своими несчастьями, как ему становится легче. А мне сейчас плохо, очень плохо! Так что, если вам нечем заняться, сядьте на кухне, закурите и прочтите этот рассказ. И может быть, мне станет легче. Только ни в коем случае не переживайте нарочно, если вам не хочется. Я этого ужас как не терплю!
Со мной вообще каждый день что-нибудь случается. Говорят, это оттого, что я очень впечатлительная. Но по-моему, человек – не бревно. И вообще, я вам скажу: если кто-то никогда и ничему не удивляется – это не человек, а кретин. Даже если он очень умный. Я-то уж точно знаю.
Весь этот кавардак придумали мои друзья. Я их с тех пор терпеть не могу. Не всех, конечно. У меня вообще много друзей. Это всё потому, что я чересчур общительная. Только теперь я боюсь одного: вдруг они опять устроят какой-нибудь кавардак, и я догадаюсь, что они никакие мне не друзья. А если я об этом догадаюсь, я точно останусь совсем одна, а мне быть одной сейчас ну никак нельзя. Я опять могу натворить каких-нибудь глупостей.
Вам, наверное, кажется, что мне совершенно не хочется ничего рассказывать? Знаете, как бывает: позвонит по телефону какой-нибудь кретин и всё намекает на что-то, выставляется, но ни черта не рассказывает. И сразу понимаешь, что ничего не случилось, просто ему скучно и он дурака валяет.
Но я не такая, честное слово! Если бы я захотела подурачиться, думаете, я бы церемонилась? Дудки! Вы бы ни черта не поняли, а если б и поняли, то слишком поздно и остались бы в дураках.
В тот день, только я проснулась, увидела на столе приглашение на день рождения (мама-папа мне всё тащат наперегонки!). Такую голубую блестящую картоночку с идиотскими цветочками. Я сразу поняла, от кого это. Такие открытки присылал Вадик, присылал всем без исключения. Он, вообще-то, неплохой парень, только без воображения. Купил год назад целую пачку этой дряни и теперь идиотничает. Настроение у меня было паршивое, но я всё равно обрадовалась. Я думала, день зря пропадёт. Всю ночь лил дождь, к тому же, вчера в “системе” (это мой техникум, для будущих фиф-картографов) начались каникулы. А я знаю, что такое каникулы. Это когда целый день читаешь какую-нибудь сто раз читанную книгу или смотришь по телеку тысячу раз виденный фильм, а сама думаешь: господи, позвонил бы кто-нибудь, поболтали бы или в кино пошли! А если и позвонит какой-нибудь жутко славный мальчик, бежишь, как дурочка, на свидание, а он действительно тебя в кино тащит. А потом ещё во время фильма лезет целоваться! А ты сидишь, как памятник, и уже знаешь, что целуется он с тобой только потому, что скучища страшная, и ему тоже занятья нечем. И только про это подумаешь, хочется исчезнуть прямо в зале, в темноте, чтобы никто не заметил и не искал потом.
Я только поэтому открытке обрадовалась. Сразу начала сочинять наряд, краситься, думать про подарок. А потом, как сумасшедшая, понеслась по магазинам. Часа два, наверное, моталась, пока купила то, что надо: громадного надувного слона. Я сначала не хотела брать, потому что у него глаза были косые. Но потом поняла, что он просто на прилавке от тоски свихнулся! Ну, я его и взяла. А пока с ним в метро толкалась, он повеселел. Им, слонам, в конце концов, тоже нужны развлечения!
Пока я носилась по магазинам, устала как собака. Забрела со своим слоном в скверик, иду, ищу чистую скамейку. Все на меня глаза пялят, думают, наверное, что я дура какая-нибудь, ношусь со слоном по городу. Так мне стало противно, что я уже хотела к выходу из скверика идти. Вдруг вижу: на цоколе у фонтана сидит девчушка лет пяти-шести, в красных штанишках и в белой ковбойской шляпе. Представляете? Болтает ногами, насвистывает что-то, а на голове у неё ковбойская шляпа! Я от таких малышей буквально балдею.
Я уселась рядом, поставила слона на асфальт, сижу, сигарету закурила. А девчонка внимания не обращает, болтает ногами и свистит. С ума можно сойти!
Я покурила, покурила, а потом говорю:
– Слушай, у тебя нет корочки хлеба? – и киваю на слона. – А то он от голода с ног валится.
– А он хлеб не ест! – и смотрит мне прямо в глаза. – Ему нужны листья бананов. И вообще, мой брат говорит, что если девушка курит, то это не девушка, а ошибка природы.
– А кто твой брат? – спрашиваю. – Милиционер, что ли?
– Мой брат – это брат! – и отвернулась.
Смешные эти малыши, ей-богу! Не знаешь, как к ним подступиться.
– А что ты сейчас насвистывала? Нет, если не хочешь, пожалуйста, не отвечай. Просто мне очень понравилось.
Девчушка посмотрела на меня с удивлением:
– Это я сама сочиняю.
– Как это? – тут уж я удивилась. Я вообще не понимаю, как человек может что-нибудь сочинять? Если бы мне сказали: сочини маленький рассказик – думаете, я бы сочинила? Как же! Я бы лучше в окошко выпрыгнула.
– Очень просто. Сегодня утром Джина опрокинул блюдце с молоком. Её ругали, а я взяла и сочинила песенку.
– А кто это – Джина?
– Моя кошка. Ужас не любит, когда я свищу. Но я её всё равно обожаю. Она всё время опрокидывает молоко на пол, пугается и плачет. Это очень грустно. Все думают, что она нарочно, а ей просто не везёт.
– А я не люблю кошек. По-моему, они подлизы.
Девчушка пожала плечами.
– Мой брат тоже не любит кошек. Он говорит, что кошка – пародия на человека. Но Джину он любит. И его невеста тоже.
– Так кто же твой брат?
– Это брат! – отрезала девочка. – Ну, мне пора.
Она соскочила вниз, отряхнула штанишки на попке и пошла к выходу из скверика. А я вдруг испугалась. Знаете, увидишь, что человек повернулся к тебе спиной и уходит, и кажется – всё, жизнь кончилась!
Я выбросила недокуренную сигарету и побежала за девочкой.
– Погоди! – я схватила её за руку – тут мне стало смешно. Чего я к ней прицепилась? – Не уходи!
– Мне надо.
– А ты куда?
– Никуда.
– Я с тобой пойду. Ладно?
Девочка внимательно на меня посмотрела.
– А что ты умеешь делать?
Я опять испугалась. Действительно, что я умею делать? Вот она песенки сочиняет про свою Джину, а я даже манной каши сварить не могу.
– Я сейчас уезжаю. Буду жить далеко-далеко, совсем одна. Но там надо много работать. Я, может быть, и взяла тебя с собой, но для этого тебе надо хоть что-нибудь уметь делать.
И она отвернулась. А я стою и молчу, как дура. Единственное, чувствую, что опять курить хочется.
Я и не поняла сразу, что она плачет. Просто вижу, у неё плечи вздрагивают. А я всё ещё молчу и соображаю. Я на редкость тупая. Только когда она обернулась, я поняла, что она плакала. Глаза у неё огромные и мокрые от слёз, и губу она прикусила аж до синевы. И тут девчушка кивнула вопросительно, совсем по-взрослому. Она не могла уже говорить. Я чуть сознание не потеряла.
А потом хлынул дождь. Все заторопились, зонты захлопали, а мы стоим друг против друга и молчим. Шляпа её в один миг от воды серой стала. Я смотрю на эту мокрую шляпу – и внезапно про слона вспомнила! Бросилась, как полоумная, к фонтану, схватила бедолагу и бегом назад. Девчонка увидела мокрого слона, выхватила его у меня и прижала к груди. И опять заревела в три ручья. А я стою, как истукан, и никак не соображу, что можно мой зонт раскрыть. Глупо до чёртиков!
2
Ужас как ненавижу разговоры о моём будущем. Иногда кажется – хороший человек. не дурак – а как затянет волынку насчёт “а кем ты будешь?” или “что совершишь полезного, когда повзрослеешь?”, сразу пропадает всякая охота с ним разговаривать. Почём я знаю, кем буду в сорок лет? Может, толстой дурой, а может, тренером олимпийских чемпионов в парном катании. А может, меня завтра трамвай переедет или, того хуже, “залечу” и замуж выйду. Какая тогда жизнь? Вот если бы кто-нибудь мог предсказать, что со мною будет лет, скажем, через двадцать, я ради такого человека с Останкинской телебашни сиганула. Честное слово, не побоялась бы!
Мне говорят, что просто я жизни боюсь. Но это не так. Я всяких умных психов боюсь. Особенно, которые любят рассуждать. У нас в школе был один такой псих, учитель математики. Умный до чёртиков!
Если я за что школу ненавижу, так это за таких математиков. Очень он любил с нами за жизнь потолковать. Ногу на ногу закинет, глаза прищурит – и ну заливать! О философии, о модели мира, о Фрейде с Ницше, о Канте с Аристотелем. Библию наизусть шпарил только так. Он вообще здорово всю эту чёртову древность знал. В нашем классе все психи вроде него – так те прямо балдели.
Умный-то он был умный, только ни фига за собою не следил. Вечно у него под ногтями грязь была, и брюки такие короткие, что аж противно. Задерёт ногу, а из-под брючины вонючий носок и волосатая голень выглядывают. Я из-за этой волосатой ноги слушать его совершенно не могла. Отвернусь к окну, а к горлу тошнота подступает.
А потом, он любил всякие гадости рассказывать. Про секс и так далее. Красиво так трепался, умно, сразу и не въедешь, что это гадость обыкновенная. Наши кретины прямо расцеловать его были готовы. Все только потом узнали, что он к нашим девчонкам приставал. Одна дурочка даже забеременела от него. Он и ко мне клеился. Меня вообще в этом смысле считают доступной. Понимаете, о чём я? Вроде, и курю иногда, и в кабак сходить не откажусь, и в губы себя целовать позволяю при всех… Эти идиоты не догадывались, что я знаю, что им всем скучно, оттого и разрешаю им кое-что. А они вечно превращали это чёрт знает во что! А математик в этой компании психов был ну прямо таки заводилой. Ух, как же он меня обрабатывал! Английской королеве такая возня и не снилась. Помню, я ему неслабую сцену в пустом классе закатила – думала, он в окошко со стыда выпрыгнет. Не выпрыгнул, подлец! Поцеловал мне руку и опять какую-то умную гадость ляпнул. И я вроде как в дурочках оказалась. Понимаете? А все потом животики надо мной надрывали, пошляки…
Вам, наверное, кажется, что я совсем не о том рассказываю. Если вы так думаете, то глубоко ошибаетесь. Ведь если кто-нибудь рассказывает о настоящей любви, он не говорит только о поцелуях. Поэтому потерпите немного, пожалуйста!
Я вот что, собственно, хотела сказать. Меня все считают безалаберной. Потому что не задумываюсь о своём будущем, хотя мне уже восемнадцать.
Погодите… Я просто хочу, чтобы у меня был ребёнок. И больше ничего…
Я сейчас скажу глупость. Я очень люблю детей. А они меня нет. Вернее, не то что бы не любят. Просто быстро забывают.
Может, это вообще свойство детской памяти? Сейчас такой огромный поток информации, а малыши так восприимчивы. И скорее всего, у меня на этой почве развился какой-нибудь модный комплекс неполноценности. Я ведь слежу за модой!
3
Девчушку в ковбойской шляпе я потеряла в метро. Просто задумалась, а когда опомнилась, её рядом уже не было. На том месте, где она сидела, остался одиноко покачивать резиновыми ушами мой слон. Долго я на себя злилась. Даже не помню, сколько в метро просидела. Всё ездила и ездила по кольцу, как дура.
Опомнилась, только когда нащупала в кармашке бумажку с телефоном этой девчонки. Она мне сама её дала. Я выскочила из метро, забралась в ближайшую телефонную будку и набрала номер.
Там, видно, ждали чьего-то звонка, потому что трубку схватили сразу.
– Алло! -закричал женский голос. – Алина, это ты?
Я сразу догадалась, что это её мать.
– Нет, – говорю. – А разве Алина ещё не вернулась?
– А кто это говорит?
Если я захочу, то могу заливать до бесконечности. Когда мне это нужно, конечно.
– Это невеста её брата. Здравствуйте!
– Ах!.. – на том конце провода долго и многообещающе молчали. – Как вам не стыдно, Кристина? Вы хоть осознаёте, что вытворяете? Вы разрушаете мою семью. И у вас хватает наглости звонить и интересоваться результатами вашей диверсии. Если бы не Игорь, я никогда с вами не заговорила.
– Подождите, – перебила я. – Что, собственно, случилось?
Пауза. Потом там засмеялись
– Да вы просто хамка, Кристина! Когда я вам говорила, что мой сын – впечатлительный мальчик, я надеялась, что вы меня поймёте как женщина. Но вы использовали моё признание в ваших корыстных целях. Неужели вам не жаль Игоря?
– Вы ошибаетесь (Ну я даю!) Кто это вам сказал, что Игорь – мальчик, слабый человек? Вы слишком пристрастны. Я понимаю, вы мать. (Таких, как я, стрелять надо!) Но, знаете, в жизни бывают моменты, когда материнские инстинкты перерастают в собственнические. В такие минуты нам, женщинам, надо бороться с собой. И чем беспощаднее, тем лучше.
Трубка засмеялась.
– О чём вы говорите, Кристина? Кто дал вам право рассуждать от имени женщин-матерей? Кто вы такая? Девятнадцатилетняя эгоистка. Родите – я послушаю, что вы запоёте. Бросьте демагогию разводить. Не злите меня! Я узнала ваш адрес…
– Откуда?
– Это моё дело. И вообще, я бы вам посоветовала оставить Игоря в покое.
– Вам Игорь сказал мой адрес?
– Да.
– Сопляк!.. Ладно, это наше с Игорем дело, – отрезала я. И сама себе удивилась.
– Я категорически против такой постановки вопроса. Это жестоко, в конце концов!
– Что именно жестоко?
– Лучше не злите меня, Кристина. Если начнёт мстить мать, ваша жизнь превратится в ад.
– Не надо меня пугать.
– Да никто вас не пугает, упаси бог! Ответьте только на один вопрос: как вы собирались с Игорем жить одни?
– Работать, – ляпнула я.
– Да это же фантазии, девочка. Я вам серьёзно говорю, оставьте моего сына в покое. Он и так уже почти сумасшедший. Твердит о какой-то иной жизни, где всё будет иначе, где всё будет хорошо. Ему что сейчас, плохо? Это вы запудрили ему мозги насчёт Беркакита? Извините, что так выражаюсь… Вы же комнатное растение, за вами надо ухаживать, иначе вы засохнете. Зачем вам сибирские прелести? Я уж не говорю о тамошней публике, вам и комаров хватит за глаза. Зачем вы лезете на рожон?
– У нас любовь! – тут я совсем обнаглела.
– Допустим. А вот у моей Алиночки с Игорем тоже любовь. Она в нём души не чает и вообще считает, что всё, что делает старший брат – чудесно. Вы сознательно пытаетесь совратить моих детей. И вы уже добились результатов. Сегодня утром на своём трюмо я обнаружила записку. Я вам её сейчас прочту. “Мама! Ты не отпускаешь Игоря. Тогда я ухожу. Я тебя не люблю. Я умру далеко-далеко. Аля”. Теперь понимаете, что вы натворили? Повторяю, вы рушите семью, которую я создавала.
– Погодите! – закричала я. – Я сейчас всё объясню! Извините, что так вышло, но я не…
– Кристи! – забулькал в трубке мужской голос. – Не слушай эту истеричку. Мы найдём Алинку и вместе уедем в Беркакит. Куда угодно, к чёрту на рога! Ты слышишь?
– Игорь! – завопила я. – Слушай меня внимательно и не перебивай. Я никакая не Кристи. Меня зовут… Да это не важно. В общем, я познакомилась с твоей сестрёнкой случайно. Понимаешь, она сбежала от меня в метро. Её надо искать. Перестань кричать, одевайся и беги на поиски. Алина не должна пропасть! Ты меня слышишь?
– Погоди, я ничего не понял. Где мне её искать?
– Не знаю. Соображай сам. Можешь привлечь свою Кристину. Только поворачивайся живее.
– Не знаю, как тебя зовут… Может, встретимся? Вместе поищем Алину? Честное слово, я даже не представляю, где она может быть!..
– Зато я всё прекрасно себе представляю, кретин несчастный! – заорала я. – Повесь немедленно трубку и бегом марш на улицу! Всё, отбой!..
И я отшвырнула трубку. Будешь идиотничать, тут же рядом зароятся другие идиоты. Закон свинства!
Меня трясло, как в лихорадке. Да ещё какой-то болван колотил в стеклянную дверь кабины. А мне казалось, что меня лупят кулаком по спине.
4
Итак, я еду на день рождения. Подмышкой у меня поскрипывает надувной слон. Мы неразлучны с ним, как два альпиниста, покоряющие вершину. Мы оба едем на день рождения, это наша вершина. Я прижалась лбом к холодному стеклу и тихонько злюсь сама на себя. У меня такое чувство, что не я везу слона, а он тащит меня за собой. Я реву, уставившись в темноту, свистящую за окном электрички. Я ненавижу своего слона! А он равнодушно покачивает резиновыми ушами. Ему уютно и тепло у меня подмышкой. Он знает, что я его ни за что не брошу. Потому что где-то впереди маячит наша общая вершина – чей-то глупейший праздник. Я понимаю своего спутника. Ему неохота возвращаться на грязную, тесную полку. А он не хочет понять меня, оттого и приклеился к моему боку. Будь я слоном, давно бы смылась в какие-нибудь пампасы, помахивая игрушечным хоботом.
Я еду на день рождения. А в это же время по какому-нибудь бульвару бредёт девчушка в белой ковбойской шляпе. И пока я еду, она всё бредёт и бредёт, вот уже фонари зажглись и прохожих стало меньше, а она всё идёт вперёд, не разбирая дороги, я отчётливо вижу это, словно сама бреду по бульвару. Но на самом-то деле я еду на день рождения, вот в чём штука! А девчонка всё топает, бесстрашно погружаясь в незнакомые переулки. Она теперь ничего не боится. И я никого и ничего не боюсь. Я бесстрашно еду на чужой день рождения. Пускай хоть тысячи девчонок в шляпах бродят сегодня ночью по бульварам, я всё равно доберусь до заветного праздника. У меня есть скрипучий слон, мне с ним совсем не страшно.
Девчонка, насвистывая, шлёпает по лужам, в которых плавают отсветы фонарей.
Пусть делает, что хочет, она теперь одна. А мне надо добраться до чьего-то дома, где сегодня грандиозный праздник. Поэтому я прижалась лбом к стеклу и реву, как дура. Мне ничто не мешает добраться до заветного дома. Я и еду туда, волоча подмышкой сногсшибательный подарок. Ничего страшного не произошло. Просто сейчас по городу мечется незнакомый мне парень, презирающий курящих девушек и подлых кошек. Он ищет свою младшую сестру. У неё есть любимая кошка. Девочка сочиняет про неё песенки, потому что кошка вечно опрокидывает блюдце с молоком на пол. А я еду на день рождения. Мне нет дела до кошек, не умеющих обращаться с молоком. Я реву, потому что мне жаль слона, который никогда не узнает, что такое молоко. И всё еду, еду, еду, еду, еду…
Наконец, я звоню в дверь, за которой меня ожидает праздник. В это время девчушка переходит улицу, дождавшись зелёного светофора. Машин почти нет, но она не привыкла нарушать правила дорожного движения. Дверь передо мной распахивается, и я вижу задымлённую комнату, знакомые и незнакомые мне лица. Все улыбаются. Все рады, что я наконец-то приехала. Я тоже рада, рад и мой слон. Меня тормошат, стаскивают с меня пальто. Кто-то хохочет, меня вталкивают в комнату и усаживают за стол. Тут так много народу, что я боюсь потеряться. Поэтому я громко разговариваю, чтобы обо мне не забыли, а сама на всякий случай крепко держусь за слона. Какая-то девочка предлагает мне сигарету. Я благодарю и закуриваю. Девочка обнимает меня и, склонившись, шепчет что-то мне на ухо. В эту минуту другая девочка останавливается у цементного фонарного столба и читает вслух объявление, трепещущее на ветру язычками телефонных номеров. Я вижу, что ей холодно. Мы смеёмся удачной шутке. В соседней комнате гремит музыка. Там танцуют. Никому нет дела до кошек, опрокидывающих блюдца с молоком. Я тоже рвусь танцевать. Крепко прижав к груди слона, я выделываю ногами бешенные па. Всем безумно весело. Девчушка идёт дальше, мимо стоянки такси. В одной из машин, накрыв лицо кепкой, спит таксист. Он, видимо, очень устал , его не интересует ребёнок в белой ковбойской шляпе. Всем весело до чёртиков! Я, хохоча, падаю в кресло, и слон плюхается на меня. Кто-то ужасно глупо острит по этому поводу. Но я всё равно смеюсь, потому что здесь праздник. Приносят торт и шампанское. Мне всовывают в руку бокал. Мою ладонь обжигает холод гравированного стекла. Кто-то, размахивая руками, требует тишины. Я догадываюсь, что сейчас будут пить в честь именинника. Воцаряется тишина. Все обращают ко мне довольные, раскрасневшиеся физиономии. Умный красивый мальчик говорит тост.
МЕНЯ ПОЗДРАВЛЯЮТ С МОИМ ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
Все вдруг срываются с места и кидаются обнимать меня, целовать, тормошить. Кто-то пытается потянуть меня за уши. Я стою как вкопанная. Мне внезапно делается ужасно плохо. Руки падают вдоль тела, слон шлёпается на пол. Все разом останавливаются и, обалдев, пялятся на меня и валяющегося в ногах слона. По комнате расползается мерзкая тишина.
Девчушка стоит около светящейся витрины “Детского мира”. Мнёт в руках шляпу. И плачет.
Я с ужасом чувствую, как шампанское из бокала льётся мне на ноги. Чужие глаза напряжённо следят за моей дрожащей рукой.
– Сволочи! – ору я, разрывая липкую, как слюна, тишину. – Подонки! Мерзавцы! Гады! Идиоты! Кретины! Ослы! Дураки! Тупицы! Недоноски!
Я выбегаю на улицу и жадно хватаю ртом чёрный осенний воздух. В руке у меня прыгает пустой бокал. Я размахиваюсь и швыряю его в пасть двора. Бокал с диким звоном разбивается об асфальт.
И тут же всю улицу заливает солнечный свет.
По мостовой, сотрясая стены домов, важно и медленно проходит стадо слонов. Они приветствуют меня, покачивая треугольными головами. Я машу им рукой. Слоны рады мне, но им надо спешить. Жизнь катится вперёд, им нельзя отставать. Сколько ещё впереди именин!
Слоны маршируют мимо меня, поднявшей руку в немом приветствии, и скрываются за поворотом. Следом идёт отряд девчонок в красных штанишках и белых ковбойских шляпах. Среди них я вижу себя: маленькую, счастливую, какую видела на одной детской фотографии. На плече у меня сидит кошка Джина и насвистывает песенку. Скоро отряд исчезает за поворотом. Я бегу вдогонку – но улица уже пуста. Только там, далеко-далеко за домами звенит грустный мотивчик из моего забытого детства.
Свет гаснет. Представление окончено.
5
Честное слово, я рассказала всё, как было. К сожалению, я не мастер рассказывать. Вам, наверное, интересно, что же это такое произошло в самом конце? На самом деле, ничего интересного. Обыкновенный обморок. Со мной иногда такое случается.
Вообще-то, я только теперь понимаю, как глупо всё то, что я тут наболтала. Поэтому вот что. Хочу дать вам один совет. Никогда никому ничего не рассказывайте о том, что с вами случилось. Это неинтересно. Все своими заботами сыты по горло. Вы ни от кого ничего не добьётесь, только расстроитесь ещё больше. А самое смешное заключается в том, что рассказав всё о себе, вдруг поймёте, что сами себя оставили в дураках.
Так и будет! Честное слово!
автор Сергей Бурлаченко